[Миша Коллинз жестокий и коварный]

©

@темы: гифки, Bill Skarsgård/Roman Godfrey

---

[navyhodonosor]

Нашла прекрасное на тумбе

@темы: слэш, коллаж, Bill Skarsgård/Roman Godfrey, Landon Liboiron/Peter Rumancek

---

Свет мой, зеркальце...

[Коммунальный Иерихон]

Название: Свет мой, зеркальце...
Автор:  Коммунальный Иерихон
Фандом: Hemlock Grove
Пейринг: Роман Годфри х Питер Руманчек
Рейтинг: NC-17
Жанр: пвп, hurt/comfort
Размер: мини (~1 500 слов)
Посвящение: Дакоте и  Сорен, 'cause we all go down with this ship
Саммари: Трибьют кинковой сцены в S01 E06.
Роман is high because of cocaine и ласкает себя с мыслями о Питере.

Свет мой, зеркальце...

Mirror, mirror on the wall
Who’s the fairest of them all?

Роман ведет подушечками пальцев по холодной поверхности зеркала, оставляя на амальгаме дымчатые, быстро пропадающие следы. Смотрит на свое отражение, тяжело смаргивает - веки сводит краткая судорога удовольствия, когда он опускает ресницы. Из-под них картинка на бликующем стекле кажется смазанной, размытой, и ощущение нереальности происходящего дарит некую вседозволенность. Возможность делать все, что пожелаешь, не оглядываясь на опасность быть застигнутым.

Зеркало отражает его красивей, чем он есть, подобострастно ловит бледный румянец на его скулах, глянец его приоткрытых губ, сквозь которые дыхание проскальзывает медленными неровными толчками, подрагивающими, как свечное пламя. Роман проходится ладонью по своим волосам, приглаживая их, с жадностью вглядываясь в собственные глаза, пока картинка не начинает плыть, и чувствуя, как постепенно кокаин овладевает его телом, насыщает мозг удивительно ослепительно живыми образами, заставляет сердце броситься вскачь, и от яркости прихода приходится впиться в край раковины, чтобы удержаться на ослабевших ногах.

Злость на Питера отпускает его, сменяясь на что-то иное, еще более сильное, вызывающее жар и головокружение; наркотический эффект переключает его эмоции одним щелчком, как это бывает всегда. “Стальной Годфри”. Слова отдаются гулким эхом, прокатываются по ванной, и звук этот осязаем, физически ощутим в воздухе, его можно потрогать руками - этот чужой голос, сорвавшийся с его собственных губ, как переспелый плод. Дрожа от поднявшегося внутри возбуждения, распаленный, Роман дышит чаще, поджимая губы, салютует самому себе стаканом джина, делает глоток. Неприятно жгучая жидкость опаляет верхнее небо, щиплет десны, стылая, как ключевая вода, и от ее внешнего холода и внутреннего жара его передергивает.

Роман двигается медленно, очень медленно, его тело кажется непослушным, ватным, хотя разум работает отлаженно и быстро, как компьютер. Он поворачивает голову, внимательно смотрит на дорожки, насыпанные вдоль украшенного виньетками зеркальца в пошлой рамке, отмечает отстраненно, но очень четко каждую деталь: от мельчайших слипшихся частичек небрежно раскрошенного белого порошка до матовых изгибов на поверхности стекла, и новый, особенный взгляд, подаренный кокаином, делает его божественно зорким.

Роман берет пальцами бритву - холодная тонкая пластинка невесома в пальцах, он пробует ее острую кромку, растягивает мгновение на несколько оглушительных тактов сердца, пробуя собственное желание на прочность. В собственных глазах читает ответ: да, сделай это, сделай не ради себя, а назло ему, оставь этот след, чтобы он ощутил себя виноватым. Дикая и сладкая месть соблазняет Романа, его собственное отражение шепчет ему дьявольски тихие слова, от которых волоски на его руках встают дыбом, а по голым плечам проходятся мурашки. Вожделение бьется в теле, настойчиво горячее, сжимает пах, сдавливает соски, отчего они набухают, твердые, ноющие, похабно проступают под майкой. Бритва блестит осколком лунного света, белее, чем его кокаиновое отчаяние, и Роман не позволяет себе сомневаться дальше. То, что должно быть сделано, не терпит отлагательств.

Лезвие входит в кожу нежно и плавно, и Роман, склонив голову, на мгновение теряет связь с отражением - его глаза закатываются сами собой от невыносимого, слишком сильного прилива возбуждения, ресницы подрагивают часто-часто, как крылья мотылька, корчащегося в ярком пламени. Первые капли крови набухают под виском, тяжелые, наливаются, прежде чем сорваться вниз, прокладывая алую дорожку по щеке, неестественно стеклянную на бледном воске кожи. Роман вжимает бритву глубже, так, что почти прорезает кончики собственных пальцев, и борется с желанием поднять руку так, чтобы кромка вспорола голубоватую пульсирующую жилку на виске - тогда сияющего красного цвета было бы во много раз больше, и он смог бы покрыть себя им, очистить себя, иссушить изнутри до первородной белизны.

Он приоткрывает губы, переводя дыхание - легкие конвульсивно сжимаются, поглощая разреженный воздух. Бритва, покрытая кровью, падает в раковину, не издавая звука; Роман снова подносит руку к лицу и собирает указательным пальцем кровь, тонкой дорожкой пролегшую вниз до подбородка. Одно это вызывает в нем такое чувственное наслаждение, что в паху становится тяжело, бархатистые яички поджимаются от возбуждение, и он, сам того не замечая, свободной ладонью медленно расстегивает брюки, кружит пальцами вдоль ствола члена, едва касаясь через белье, словно ласкает кого-то другого. Помутневший взгляд едва фокусируется на отражении в зеркале; Роман ведет пальцем вверх, смазывая алое в широкую линию, и, не задумавшись ни на мгновение, касается своих губ.

Темно-розовый цвет густеет, окрашивается в алый, когда он проводит от одного уголка рта к другому, с нажимом, сминая мягкую теплую плоть и изредка задевая кожу под контуром - сперва нижняя губа, затем верхняя... с эротичной, женской кропотливостью он втирает кровь в шероховатую, чуть потрескавшуюся пленочку тонкой кожицы, сперва очень аккуратно, затем, торопливо подхватив на палец следующие несколько капель, проходится еще раз, до свежего, блестящего и яркого цвета, уже увереннее, быстрее, словно боясь, что не успеет насытиться этим зрелищем. Его другая рука сжимает отвердевший, гладкий член, и влага пропитывает ткань спереди, мокрое пятнышко расползается по светлому белью.

Кокаин диктует ему, что делать, и Роман, ведомый своим подсознанием, в одно неторопливое движение опустившихся век видит уже что-то совсем иное - он видит их с Питером последний разговор, и знает, что должен сделать. О, теперь он действительно понимает все, он слышит в чужих словах верный подтекст и может предложить решение, которое устроит их обоих. Он улыбается Питеру той ангельской, восхитительной улыбкой, которая означает, что их проблема придумана, что он разгадал эту тайну, он приоткрывает губы, согретые алой кровью, такие живые, такие жаждущие, и произносит, глядя Питеру в глаза:
- Заткнись и поцелуй меня.

Складывает губы, целуя воздух, склоняется вперед, и влажный мягкий язык очерчивает изгибы рта, пока он прикусывает, жадно вылизывает нижнюю губу, настроенный на присутствие Питера и перевозбужденный им до дрожи в коленях. Его пальцы, умные, чуткие, пробираются под белье, порхают по шелковистому твердому стволу, обегают переплетение проступивших под кожей венок. Роман гладит себя, размеренно, будто напоказ, наблюдая за тем, как его лицо в отражении искажается от удовольствия, но видя нечто иное - то, как Питер смотрит на него, завороженный, околдованный, немой. Как подчиняется его воле, поддается собственному желанию, переступает через все доводы разума и в один долгий вдох шагает в бездну, в которой Роман подхватит его и утянет на самое дно. Алое, жаркое течет вниз по щеке, губы пылают, пока Роман сильными, медленными нажатиями поглаживает их, сначала одним, затем и двумя пальцами проходясь по ним, прежде чем толкнуться внутрь, ощутить изнанку рта, гладкую, как мокрый бархат. “Будь со мной, владей мной, забери мое тело, чтобы у меня не осталось иных мыслей, кроме как о тебе...”

Он извлекает из своей груди протяжные, призывные стоны, пока смыкает пальцы на собственном члене, мерно толкается бедрами в руку, придерживаясь второй ладонью за край раковины. Кокаиновая эйфория разгорается в его мозгу, вызывая восхитительную легкость, и, пока он неспешно трахает себя пальцами в рот, смыкает на фалангах полные губы, солоноватые от крови, мир мерцает перед его взглядом, такой зыбкий, такой прекрасный, что вся его земная боль уходит, оставляя только небесную, чистую радость. Ему не нужно много: возбуждение и так вздымается до самого горла, прошивает тело вдоль хребта, заставляя прогибаться, льнуть к широкому зеркалу грудью, неудобно упираясь рукой в раковину, но испытывая лишь еще большее желание выгнуться, подставиться под Питера, предложить ему то, что удержит его. То, от чего он не сумеет отказаться. Это магия, скрытая в его теле, опасное кровавое колдовство, и Роман знает, что ему не понадобится заставлять - нет, достаточно будет просто молча отдаться, пробудив в Питере дремлющую, опасную жажду.

Когда оргазм пронизывает его, поднимаясь с самого низа, от поджавшихся пальцев ног к бедрам, мучительно горячо окатывая пах, расцветая в подреберье, выбивая из него дыхание и доходя до самого горла, так, что Роман не может даже застонать в голос от того, как конвульсивно сжимается его горло, он отдается ощущению свободы, протяжно и размашисто двигает бедрами, пока его член исторгает бесконечно долгие, тягучие струйки спермы. Он кончает почти по женски - наркотик продлевает момент блаженства, и этого хватает ровно настолько, чтобы каждый дюйм его тела успел пропитаться влажным жаром, отдающимся в самых костях. Роман прижимается щекой к холодному зеркальному стеклу и закрывает глаза, переводя сбитое дыхание и ощущая себя безмерно опустошенным и одиноким.

Теперь, когда наслаждение отступило, он может яснее взглянуть на все, что его окружает; он по-прежнему наедине с кокаином и зеркалом, Питера здесь нет. Но что-то подсказывает Роману, что все только что пережитое им не осталось от Питера в тайне - если они делят на двоих сны, то кто знает, на что еще они способны..? Когда эта мысль ласкающе скользит по его воспаленному сознанию, успокаивающе и прохладно, Роман улыбается. Что бы Питер сейчас ни делал, где и с кем бы ни был, они все равно чувствуют друг друга на подсознательном уровне, их связь слишком сильна, чтобы подобный мощный всплеск прошел незамеченным.

Роман отступает назад, пятится от зеркала, скрывая самодовольную ухмылку, невольно коснувшуюся его перепачканных, выкрашенных кровью губ. Он возвращается в постель, чувствуя себя все еще слишком расслабленным, чтобы куда-либо ехать, и опускается лицом в подушку; его отяжелевшее тело купается в прохладной мягкости покрывала. Когда звонит телефон, Роман не смотрит на экран, потому что уже знает, кто хочет его слышать. Есть вещи, которые происходят потому, что не могут не произойти.
Он просто отвечает.
“Алло”.
Питер придет к нему даже через Зазеркалье, если на это будет его воля.
Достаточно просто загадать желание.

@темы: Bill Skarsgård/Roman Godfrey, Landon Liboiron/Peter Rumancek, NC-17, фанфикшн

---

The Boy Who Cried Wolf / Мальчик, который кричал: "Волк!"

[Коммунальный Иерихон]

Название: The Boy Who Cried Wolf / Мальчик, который кричал: "Волк!"
Автор:  Коммунальный Иерихон
Фандом: Hemlock Grove
Пейринг: Питер Руманчек / Роман Годфри
Рейтинг: NC-17
Жанр: пвп с кинковым изнасилованием
Размер: мини (~ 1 600 слов)
Саммари: «Роману становится ясно: ему придется выплатить долг до конца. Отдать себя на растерзание в обмен на ту тайну превращения, интимную и бесподобно возбуждающую, которую он увидел… которую ему позволили увидеть.»
Авторское имхо: Питер ведет себя брутальнее, чем обычно, т.к. ночь и возбуждение дают ему бонус к силе.
Роману интересно, он играет в поддавки, но в процессе слишком этим увлекается.
Зарисовка, толком не оформленная, поток сознания.

The Boy Who Cried Wolf

The Boy Who Cried Wolf
Роман просыпается от того, что кровать мягко, упруго вздрагивает - кто-то вспрыгнул в изножье, кто-то тяжелый и тихий, ночной хищник из его страшных и сладостных снов. Роман слышит - нет, ощущает всей кожей - разлитое в тишине дыхание зверя, мерное и шумное, вкрадчивые шаги его лап, приглушенный рокот, перекатывающийся в глубине его нутра. Зверь следит за ним, лежащим недвижно, тянет носом его запах, наслаждаясь своей властью, и ноздри его, кожистые и тонкие, трепещут и раздуваются; горячее тело прильнуло к ногам Романа, и тот, не в силах успокоить заходящееся бешеным стуком сердце, гулкий звук которого раздается в ушах, садится в постели, задыхающимся шепотом выталкивая из груди:
- Волк.

Сумрачный зверь, будто удивленный, поднимает голову - его глаза, желтые, как луна в ненастье, тускло поблескивают в полутьме. И Роман не может отвести от них взгляда, чувствуя, как поглощает его чернота волчьих зрачков, затягивает в себя, и внутри все сжимается от страшного и головокружительного чувства свободного падения.


...он выныривает из глубин сна со вздохом настолько резким, что у него начинает больно ломить в груди. Комкает в пальцах покрывало, напряженно всматриваясь в темноту, и судорожно сжимается от внезапного шороха рядом. Потом, так же неожиданно, приходит ясное осознание: он не у себя дома, ни один запах ему не знаком, даже ткань одеяла какая-то... чужая, шероховатая и неровная, совсем непохожая на тонкий хлопок его пододеяльника.
Сердце ухает камнем вниз, когда кровать скрипит под весом чужого тела. Только на этот раз все происходит не во сне, а наяву, он точно знает, и даже сильные щипки, от которых покалывает кожу, не помогают очнуться от кошмара и пьянящей слабости во всем теле.

- Звал меня? - Голос, раздавшийся над ухом, и щекочущее горячее дыхание заставляют Романа нервно сглотнуть и провести ватным, онемевшим языком по пересохшим губам. Внутри него что-то низко, вибрирующе подрагивает, как натянутая басовая струна, и это напряжение - не только от страха, но и от желания посмотреть сквозь темноту и увидеть глаза того, кто навис над ним.
- Мальчик, который часто кричал "Волк!", плохо закончил, - продолжает убаюкивающе голос, словно усыпляя его внимание. - Но ты, похоже, только и ждешь того, чтобы тебя сожрали с потрохами, а?

Роману становится смешно. По-настоящему смешно, и он, выбросив руки вперед, во тьму, сгребает невидимого собеседника в охапку, сжимает его плечи - голые, человечьи - и они, сплетясь в горячий тугой клубок, перекатываются по постели, пока Питер – это он, конечно же, просто он – не одерживает верх, навалившись всем весом и часто, по-волчьи дыша сквозь сжатые зубы. Роман скалится, в горле его клокочет смех, но затихает сразу же, когда сильные пальцы его соперника сильнее стискивают его запястья, заведя руки ему за голову, а затем одна ладонь проходится по груди, вминая Годфри в разворошенную постель. Только теперь он ощущает чужой запах, пряный, приглушенный, с ноткой мускуса - аромат мужественности, сдобренный капелькой пота.
Жаркая, невыносимо жаркая ночь плавит их своей духотой, и они тают, как восковые свечи, от откровенной и такой двусмысленной близости друг к другу.

Когда Питер наклоняется к нему и принимается вылизывать его шею влажным шершавым языком, внутри Романа все вспыхивает, и эта истома почти мучительна, от нее поджимаются пальцы ног, а дышать получается через раз, сбиваясь на вдохах. Он наматывает на кулак чужие волосы, волнистые, чуть мокрые на кончиках, и дергает на себя, грубо, бескомпромиссно, с наслаждением замечая, как чужие ладони грубее охватывают его бедра, проводят по обнаженной коже, как пальцы впиваются в кожу, царапая кончиками ногтей.
- Я не боюсь волков, - шепчет он в ответ, дразняще, и выгибается навстречу – сильно, до излома в спине, и колючее покрывало, неудобно смятое, стирает лопатки, кусает изнеженную холеную кожу. – Те же собаки, только немного больше…

Он врет, и оба это знают. Процесс превращения Питера, за которым Роман следит жадно и пристально, боясь сморгнуть и пропустить хоть единое мгновение, завел его до предела – настолько, что теперь пах сводит от любого воспоминания об этом. Это и страх, и восхищение, с примесью неодолимого, ненасытного вожделения, которое не погасить ничем, кроме…
Пользуясь тем, что Роман, замечтавшись, ослабляет защиту, оборотень накрывает поцелуем его рот, вылизывает кромки зубов, подчеркнуто обводит кончиком языка острия клыков, врывается, глубоко, словно хочет достать до задней стенки горла, оттрахать его рот. И еле слышно раскатисто рычит, так, что это больше похоже на урчание; когда Роман, дотянувшись, спускается холодной ладонью по обжигающе-горячему поджарому животу, то чувствует, как чужой член упирается ему в руку, оставляя мокрый след смазки.

- Хороший песик, - неторопливо охватывая пальцами ствол и поглаживая выступающие венки, бормочет Роман невнятно, сквозь похабный поцелуй, ухмыляется – и спустя мгновение вскрикивает от боли, когда на его языке смыкаются чужие зубы, безжалостно и долго. Когда он ухитряется вырваться из хватки, вкус крови ослепительно и сладко взрывается у него во рту, рецепторы отказывают, не в силах выдержать настолько сильное секундное потрясение, и Роман издает громкий, протяжный стон – а член в его руке, словно отзываясь на этот почти животный звук удовольствия, вздрагивает, раскаленно-горячей головкой обжигает ладонь.

Дальнейшее не требует слов – эту отлаженную механику испытывающих взаимное влечение существ не перелить в речь, просьбы и приказы мало имели бы смысла; сейчас нужнее всего действия, и больше всего хочется впиваться друг в друга, терзая зубами, языками, пальцами, кусаясь жестоко, до распухших губ, до теплой соленой крови, так, чтобы накрепко затянуть связующий узел из красных, ярких нитей, которые Роман видит своим внутренним взглядом, как наяву. Он не отдался бы добровольно, нет, никогда, он ведь не прячет глухую сосущую черную дыру внутри себя, не жаждет заполнить ее - чем угодно, только бы заткнуть, залатать, не сорваться в безумие голода. Роман дрочит своему любовнику, требовательно, смыкая пальцы все сильнее, сдаивая смазку, которая медленно стекает по головке и капает ему на живот; наконец, Питер не выдерживает и перехватывает его руку за запястье, выкручивая до боли, до хруста суставов, с обожанием и ненавистью дикого зверя, ошалевшего от зова плоти.

- Кричи. Зови на помощь. – Его хватает лишь на короткие, рваные фразы, рыком пронизывающие раскалившееся и дрожащее зыбким пустынным маревом пространство между ними. Ту долю дюйма, от губ до губ, что наполнена железной, опиумной сладостью аромата крови.
Роману становится ясно: ему придется выплатить долг до конца. Отдать себя на растерзание в обмен на ту тайну превращения, интимную и бесподобно возбуждающую, которую он увидел… которую ему позволили увидеть.

Член Питера кажется во много раз больше, когда оборотень, рухнув сверху, положив ладони на ягодицы Романа и распяливая его, не заботясь ни о каких приличиях, врывается в тесно сжатое тело, растрахивает мощными и грубыми рывками, дыша в такт толчкам бедер. Он преодолевает боль за обоих, он насилует любовника, пока тот когтит его спину и шею, безотчетно, чтобы вслед сразу же прильнуть воспаленно-жаркими искусанными губами и слизать, высосать каждую выступившую капельку крови. Это не секс, а оголтелая звериная случка, и на разговоры нет времени и сил – вместо них раздаются рычание и стоны, невнятный шепот и крики, хрип, шипение, даже те звуки, что человеку неподвластны; влажные хлопки кожи о кожу, скрип пружин матраса, шелесты, шорохи… Роман сам не понимает, как получается, что с губ его срываются эти пошлые стоны, он не замечает своих движений навстречу, нет, он не отдает отчета в своих действиях, знает только, что должен получить больше, еще больше, должен утонуть в этих ощущениях, кричать, метаться, раздирать ногтями чужую кожу, так, чтобы проникнуть в плоть, узнать ее сокровенную суть.

Простыни пропитываются их потом, ночь, одуряюще душная, окутывает их щупальцами гигантского спрута, и они продолжают изматывающую скачку, трахаются бесстыже, трутся друг о друга, чтобы проникать глубже, чтобы купаться в объединенном запахе – да, в воздухе пахнет сексом, так сильно, что звери там, в лесу, наверняка ощущают это. Питер неутомим, он вбивается до основания, замирает внутри на миг, давая ноющему от боли и наслаждения телу привыкнуть к своему присутствию, затем так же резко вырывается, чтобы следующим мощным толчком вогнать подрагивающий член по самые яйца, доводя Романа до умоляющих стонов, до сучьего скулежа. Насилие, где жертва готова снять с себя кожу, лишь бы всей поверхностью тела ощущать чужой жар, расплавиться от него, отличается от всего, что Роман когда-либо испытывал. Он лижет, кусает, сосет чужую кожу, на губах его запекается кровавая корочка, и он раздирает ее снова и снова, терзает ранки, чтобы алое, соленое, восхитительное продолжало течь, ударяя в голову хлеще шампанского.

Он подвывает в голос, изгибаясь до хруста позвоночника, он скулит, когда не в меру резкие рывки Питера внутри него ускоряются до почти невозможного темпа, не давая даже передохнуть; и кончает, кончает, так протяжно и бурно, что это оставляет его совершенно истощенным и обессиленным. Но оборотень еще делает несколько грубых толчков, напряженный, срывающийся на хрипы, и спускает в него, блаженно запрокидывая голову – Роман не видит этого, но ощущает, как любовник, приподнявшись, весь выгибается назад. Обжигающе и больно от того, как много спермы внутри раздолбанного, разорванного тела, анус судорожно сжимается, но, когда чужой член выскальзывает, семя все равно течет густой струйкой между ягодиц. А Питер, не жалея того, кого покрыл, как сучку, дышит сквозь зубы мерно и, придерживая свой член, еще каменно-твердый, одной головкой трахает открытый и пульсирующий от боли вход – долго, пока Роман не обмякает в изнеможении, падая на постель расслабленно и вжимаясь щекой в подушку.

Он еще успевает уловить перемещение Питера, который, спустившись вниз, устраивается между его бедер, раздвигая его ноги – Роман безвольно расставляет колени шире, чересчур потрясенный тем, что только что испытал, и в полуобморочном состоянии тихо стонет, пока по-собачьи шероховатый, жаркий язык проходится между его ягодиц, вторгается внутрь, лижет гостеприимно приоткрытый вход, залечивая раны. И на грани сна обещает себе, что однажды сделает с Питером то же. Заставит его скулить и выть, выпьет его досуха, если захочет, и ощутит эту необоримую власть над другим существом, обладающим огромной силой.

Он отдал свой долг. Настало время взять в кредит кое-что куда более ценное…

@темы: слэш, Bill Skarsgård/Roman Godfrey, Landon Liboiron/Peter Rumancek, NC-17, фанфикшн

---

[fandom Hemlock Grove 2013]

fandom Hemlock Grove 2013 приглашает всех заинтересованных на Фандомную Битву!

Для участия достаточно вступить в командное сообщество.)

---

На почитать

[Джо]

Столкнулся с проблемой - хочется почитать книгу, но нигде не могу найти.
Кто-нибудь может дать ссылку?

---

[Миша Коллинз жестокий и коварный]

1х01, 36 аватар, 100х100

аватарки

@темы: аватары

---

[Миша Коллинз жестокий и коварный]

брать = комментировать

Hemlock Grove, 24 аватара, 100х100

аватарки

001	002	003
004	005	006
007	008	009
010	011	012
013	014	015
016	017	018
019	020	021
022	023	024

@темы: аватары

---

[Hemlock Grove]

Episode 01: Jellyfish in the Sky


Episode 02: The Angel

@темы: Screencaps, 1х01, 1х02

---

[Mirian Solar]

100х100
40 шт.

остальное здесь

@темы: аватары

---

[Hemlock Grove]

Hemlock Grove 1x6 1080x720 Screencaps

Parts 1 2 3

@темы: Screencaps, 1х06

---

[Hemlock Grove]

Hemlock Grove 1x5 1080x720 Screencaps

Parts 1 2 3

@темы: Screencaps, 1х05

---

[Hemlock Grove]

Hemlock Grove 1x3-1x4 1080x720 Screencaps

1x3: parts 1 2 3

1x4: parts 1 2 3

@темы: Screencaps, 1х03, 1х04

---

[Hemlock Grove]

Hemlock Grove 1X2 1880x720 Screencaps

Parts 1 2 3

@темы: Screencaps, 1х02

---

[Hemlock Grove]

Hemlock Grove 1x1 720x1080 screencaps

Parts 1 2 3

@темы: Screencaps, 1х01

---

[Hemlock Grove]

код баннера

<div align="center"><a href="http://hemlockgrove.diary.ru/">[IMG]http://s018.radikal.ru/i506/1304/cf/b90ee9348ce0.png[/IMG]</a></div>

@темы: баннер

---

Правила:

[Hemlock Grove]

Добро пожаловать в сообщество, посвященное сериалу "Хемлок Гроув".
В сообществе можно выкладывать:
- фанфики (гет, джен, слэш, фэм-слэш, гендерсвитч, переводы);
- арт (баннеры, коллаж, аватарки и т.д.);
- фото (пикспамы);
- видео;
- интервью;
- ссылки и любую другую информацию, имеющую отношение к сериалу "Хемлок Гроув".

@темы: правила

---

[Hemlock Grove]

«Хемлок Гроув» (англ. Hemlock Grove) — американская сверхъестественная драма с элементами ужасов телеканала Netflix. Телесериал разработан Брайаном МакГриви и Ли Шипманом, исполнительным продюсером является Элай Рот, и он основан на одноименном дебютном романе Брайана МакГриви, который вышел в свет 27 марта 2012 года. Премьера телесериала состоялась 19 апреля 2013 года, все 13 эпизодов доступны для просмотра онлайн. Действие сериала разворачивается в небольшом вымышленном городке Хемлок Гроув в штате Пенсильвания.

Сюжет
Сериал рассказывает о двух кланах, Годфри и Руманчек, которые обитают в маленьком городке Хемлок Гроув в Пенсильвании. Каждая из семей скрывает свои темные тайны, в то время как жизнь в тихом городке стремительно меняется после зверского убийства местной девушки.

В ролях
Фамке Янссен — Оливия Годфри
Билл Скарсгорд — Роман Годфри
Лэндон Либуарон — Питер Руманчек
Пенелопа Митчелл — Лета Годфри
Фрея Тингли — Кристина Вендалл
Дугрей Скотт — доктор Норман Годфри