Название: "Ты нужна нам"
Фандом: "Hemlock Grove"
Автор: Спящая в чайнике Мышь
Бета: Астр
Персонажи: Роман/Миранда/Питер, Роман/Питер
Рейтинг: R
Жанр: ангст, романс
Размер: мини ~2800
Содержание: s02e06 "Наши отношения будут выглядеть странно, только если вы сами будете к ним так относиться".
Читать дальшеПитер сидел на постели рядом с Мирандой и целовал ее, отдаваясь этому с полной самозабвенностью: длинные ресницы были опущены, дыхание сбилось и стало неровным, наверняка от участившегося сердцебиения. Его можно было бы почувствовать, решись Годфри прислушаться, но на всем, связанном с кровью, лучше было не сосредотачиваться. Роман был за спиной девушки, положив одну руку ей на живот, наклоняя на себя и дотрагиваясь губами до голой шеи. Он опасался слишком пристально смотреть на Миранду, зная собственную реакцию на живое тело. Это было не просто предположение - несколько раз (слишком часто для последних дней) Годфри чуть не сорвался. Во всех подробностях он представлял, как мог бы уменьшить свой постоянный голод, настолько ярко, что от одного воспоминания этого видения кожа покрывалась липким холодным потом, вся челюсть ныла от невозможности сомкнуться на шее с заметно выступающей веной, а на языке отчетливо чувствовался сладкий вкус крови. В прошлую ночь забыться удалось на достаточно долгое время, чтобы успеть насладиться близостью, но сейчас удерживать самоконтроль становилось все сложнее. Получалось плохо, и с каждым прошедшим мгновением он все меньше был уверен, что хочет предложенного Мирандой развлечения. Питер, находившийся рядом, на которого все время съезжал взгляд, добавлял смятения в мысли; глядя на него, Роман не испытывал такой оглушительной жажды, как с девушкой, но все было намного сложнее.
С кем-нибудь другим, с любым другим мужчиной, Роман с легкостью разделил бы постель и женщину, но не с Руманчеком. Он уже видел, как его Питер ласкал его Литу, и был совершенно точно уверен, что не хотел повторения этого зрелища. В прошлый раз Годфри долго стоял под проливным дождем, обрушившимся на Хемлок, наблюдая, как медленно и чувственно цыган ластится к его кузине, чтобы потом взять ее на продавленном грязном диване, прикрытом какими-то неопрятными кусками ткани. Сейчас Роман не просто подсматривал – он имел билеты в первый ряд, чтобы насладиться представлением. К уже известным ему картинам добавились звуки общего учащающегося дыхания и ощущение близости разгоряченного чужого тела.
Годфри довелось видеть самую сокровенную тайну оборотня, и она была прекрасной вне сравнений, но и то, как он обращался с противоположным полом, не менее завораживало. Жаркое желание поднималось тягучей волной от грязных воспоминаний и открывающегося перед ним зрелища, как Питер уже во второй раз самозабвенно присваивал себе женщину, когда-то принадлежавшую ему.
Похоть, смешивавшаяся с ослепительной жаждой крови, напрочь сметала рассудок. Забываясь и чувствуя, как меняется его прикус, Роман чуть сильнее, чем следовало, сжал зубы, прикусив тонкую кожу на шее и оставив свою отметину, но вовремя отстранился. Отвлекаясь от слишком заманчивого горла, на котором уже расцвел один багряный синяк, Роман теснее прижал девушку к себе, забираясь рукой под ее майку. Тяжелая и полная грудь, не прикрытая бельем, легко легла в ладонь, и он мягко погладил пальцами упругий сосок, тронув ногтями бусину продетой сквозь него серьги. Миранда выдохнула в рот Питера и подалась назад, запрокидывая голову на плечо Годфри и опираясь на него. Заинтересованный открывшимся видом, цыган спустился к изгибу ее шеи поцелуями, касаясь кожи влажными, чуть припухшими и порозовевшими губами, с нежностью лаская только что оставленный Романом темнеющий синяк. Он был настолько поглощён процессом, что, забывшись, провел кистью по торсу девушки поверх майки, повторяя движение Годфри и замер, накрыв ладонью его кисть через ткань. Пальцы цыгана дрогнули, и он отстранился, подняв голову и ошалело смотря на Романа через плечо девушки. Под взглядом Питера, мутным от желания, он выпустил Миранду из объятий, тоже отодвигаясь и несколько опомнившись. Нервозно тронув кончиком языка удлинившийся клык, он в очередной раз отметил, что уже привычно балансировал на грани и, не закончив лечение у Прайса, подвергал опасности любого, кто находился слишком близко к нему.
- Что случилось? - с придыханием спросила Миранда, не подозревающая о тяжелых мыслях Годфри. Питер, напротив, мрачно смотрел на него, но предположить, о чем он думал, или посметь прочитать мысли Роман не мог. Ему совершенно не хотелось предполагать, что Руманчек знает, что его друг - упырь. Скорее всего, это была обыкновенная ревность к девушке, которую оборотень считал своей собственностью и не хотел не с кем делить.
- У меня есть предположение, - решив проверить свою догадку, произнес Роман. Властным движением обхватив девушку поперек живота, прильнувшую к нему, он провел кистью вниз, устраивая ее между послушно разведенных бедер. - Кажется, я смущаю Питера.
- Да прошел ты! - тут же бросил Руманчек, обнимая Миранду и, в свою очередь, потянув на себя.
- Прекратите! - Она раздраженно хлопнула по обеим оплетающим ее рукам, заставляя убрать их, и вскочила на ноги. Роман оглядел ее, с розовым румянцем на щеках и поджатыми в раздражении губами, растрепанную и запыхавшуюся, несомненно, красивую. Вспомнить ночь, проведённую вместе и то, как она выглядела, оседлав его бедра и медленно двигаясь, труда не составляло, так же как то, что она была с Руманчеком. С ним она, наверняка, выглядела намного эффектней - оборотень, привыкший вести, должен был трахать ее куда жестче.
Что-то решив, или, может, насладившись двумя направленными на нее взглядами, Миранда протянула обе раскрытые ладони им навстречу. Переглянувшись, они послушно сплели с ней пальцы и поднялись, встав напротив.
- Так ничего не получится, - произнесла Миранда, скептически оглядев Романа, привычно скрестившего на груди руки и Питера, засунувшего кисти в карманы толстовки. - Мы же пришли к миру, а вы опять смотрите друг на друга как волки.
Годфри невольно хмыкнул, повернувшись к Питеру, в ответ закатившему глаза, тоже оценившему внезапную двусмысленность фразы, которую сама девушка не понимала.
- Поцелуй его! – Неожиданно и слишком высоко сказала девушка и расхохоталась, наслаждаясь повисшей неловкостью, сменившей напряжение.
Оборотень, словно не желая давать форы, усмехнулся, подражая девушке, и придвинулся вплотную к Роману, оказавшись намного ближе, чем требовало прикосновение. Питер потянулся за поцелуем так же, как когда-то Кристина склонялась к обезображенному телу, найденному в лесу – если бы Годфри знал, то его, наверняка, не обрадовало бы сравнение.
Целовался цыган жадно, с первого прикосновения взяв инициативу на себя. Роману было все равно, и он уж точно не хотел соревнования, которое возникало, когда между ними оказывалась девушка. Как и в прошлый раз, Годфри предпочел отступить, хотя бы так подчиняясь настойчивым касаниям.
Оборотень качнулся, и Роман одной рукой придержал его за спину, запоздало понимая, что Питер приподнимается на цыпочках, чтобы дотянуться. Прикосновения были странными; тонкие губы и неподатливый рот, отросшая щетина, неожиданно оказавшаяся мягкой на ощупь, и напористость, в которой чувствовалась страсть. С возрастающим удивлением и совершенно неуместным удовольствием Годфри отметил, что Питер закрыл глаза, а его спина, хоть и сокрытая несколькими слоями одежды, напряжена под открытой ладонью. Решив последовать его примеру, Роман тоже смежил веки, положив свободную руку ему на шею под волосы, полностью отдаваясь ощущениям. Губы оборотня оказались на удивление чувствительными, и ласкать их было до странного приятно, так же, как и отвечать нежными касаниями языка на слабые укусы; сам он, увлекшись, забыл о терзающей его жажде, но зубов все равно смыкать не смел, опасаясь навредить.
Оборотень придвинулся к нему ближе, коснувшись бедром, и обнял, сцепив руки в замок на пояснице Годфри. Вместе с этим к Роману пришло четкое осознание того, что он не хочет разорвать ему горло, чтобы утолить жажду, а так же того, что целоваться с Питером ему определенно нравилось. Обдумать эти мысли, не отрываясь от процесса, не позволили внезапно раздавшиеся хлопки, заставившие отпрянуть и повернуть голову на звук.
- Это было эффектно, - Миранда улыбалась, теребя подвеску на шее. - И я рада вашему миру.
Под звуки ее голоса Питер, отойдя от Годфри, утер губы тыльной стороной ладони и, разведя руки в стороны, отвесил шутовской поклон, словно фокусник, исполнивший замысловатый трюк. Он отводил глаза, кажется, опасаясь встречаться взглядом с Романом, в пол-оборота смотрящим на него, опустившим плечи.
- Теперь я спокойно могу сходить в душ, уверенная, что, вернувшись, не застану вас дерущимися, - продолжила девушка и, не дожидаясь возражений, направилась к выходу в коридор. Обернувшись на пороге, она бросила напоследок: "Не начинайте без меня!" и вышла из комнаты.
- Женщины, - Питер поскреб ногтями щетинистый подбородок, обращаясь к закрывшейся за Мирандой двери. - Страшно представить, что у них на уме.
- Никогда бы не подумал, что ты будешь смущаться, - фыркнул Годфри и присел на край кровати, опустив сцепленные в замок руки между широко расставленных ног.
- Слишком много впечатлений за один день, - устало ответил Питер и снял куртку. - Мне бы тоже не помешало принять душ. - Вслед за верхней одеждой последовала толстовка. - Плотно поужинать. - Он начал расстегивать пуговицы на рубашке, не поднимая головы, но наверняка чувствуя пристальный взгляд Годфри. – Выспаться. - Рубаха отправилась на пол, и цыган остался в одной футболке. - И свалить из этого драного города.
Роман невольно вздрогнул на последней фразе, произнесенной с невозможной тоской, и сглотнул, вспоминая их первую встречу после бегства Питера.
- Ты ведь приходил ко мне сразу после приезда, с просьбой...
- У меня был запасной план, - перебил Руманчек, стягивая через голову потертую футболку. – Я на тебя не рассчитывал.
Несколько секунд Роман молча разглядывал раздевшегося до пояса оборотня, решив, что имеет на это полное право. Тем более он уже видел его не только обнаженным, но и со слезающей ошметками плотью.
Достаточно светлую кожу покрывало множество синяков и кровоподтеков, которые были скрыты одеждой; на груди и животе, словно вторая линия ребер, только искаженная, ярко выделялись темно-бордовые раны с коростой запекшейся крови. Эти повреждения не были следами от обычной драки или травмы, и с некоторым запозданием Годфри вспомнил, что такие полосы появлялись в процессе трансформации, когда кости меняли свое положение и разрывали кожу.
- И в чем заключался твой запасной план? – с некоторым трудом оторвавшись от разглядывания совершенно не смущенного этим цыгана, спросил Роман, подняв взгляд и встретившись с ним глазами. – Эти следы и были выходом?
- А эти шрамы откуда? – шагнув на встречу, Питер взял его за руку и, загнув рукав кофты, ткнул пальцем в давно зарубцевавшуюся бледную линию на предплечье. – Что за изменения произошли с тобой?
- Я нуждался в тебе, - как-то совсем жалко произнес Роман. Он опустил глаза и старался не чувствовать кольца пальцев на собственном запястье, горячих и плотно прилегающих к коже, так, что можно было ощутить биение чужого сердца. Попытки были тщетны, слишком близко стоящий цыган не давал сосредоточиться, а раны на его груди невольно притягивали взгляд. Короста на одной из глубоких царапин лопнула, и тонкая линия налилась свежей кровью. Ее запах плыл по всей комнате, и сложно было представить что-то более желанное, чем алый сладкий вкус на собственных губах. Он был не в силах решить, что хочет больше - разодрать зубами эту плоть, порвав кожу, и ощутить такое желанное течение крови, гонимой частыми сокращениями сердечной мышцы, или мягко припасть губами, зализывая открывшуюся рану. Желание было слишком явным, и разделить его на плотскую похоть и жажду крови возможным не представлялось.
- Я оставлю вас, - на одном дыхании произнес Годфри, стряхнув со своего запястья чужие пальцы. Он принял решение неожиданно даже для самого себя и старался не смотреть больше на раны на груди оборотня. Сдерживаться, оставаясь наедине с Мирандой, было еще возможно; но никак не получилось бы с Питером, с его кровью и израненным телом.
- В этом нет смысла - Миранда хочет видеть нас обоих, - запротестовал ничего не понимающий оборотень, вставая напротив, слишком близко, практически между разведанных колен Годфри.
- Ты один постараешься за двоих. Не уверен, что прошлый раз со мной ей запомнился. И я слишком плохо контролирую себя, - ответил Роман и поднялся на ноги, практически соприкоснувшись грудью с замершим, как изваяние, цыганом.
- Может, как раз и стоит немного расслабиться? Мы это заслужили.
В ответ Роман положил ладонь на грудь стоящего перед ним Питера и скользнул кистью вниз, пройдясь по открывшейся ране. Надавив на нее, Годфри заставил порез засочиться горячей кровью. Собрав пальцами алые капли и измазав ими живот напряженного и, кажется, переставшего дышать цыгана, он поднес руку к лицу, разглядывая ее.
- Я плохо контролирую себя, - еще раз настойчивей произнес Годфри и, подняв взгляд на Питера, медленно и последовательно облизал пальцы, испытывая острейшее наслаждение от вкуса на языке и совершенно диких глаз уставившегося на него оборотня. Это получилось куда интимней, чем их поцелуй.
Руманчек больше не препятствовал его уходу.
***
Может быть, Питер просто не знал, есть ли в доме Годфри еще одна кровать, а спать в комнате Миранды ему не хотелось. В спальне, в которой он оказался, было так темно, что Руманчек сначала засомневался, туда ли он пришел, но потом глаза привыкли к практически полному отсутствию освещения, и непроглядная чернота раздробилась на предметы. Стараясь не шуметь, он зашел в комнату и прикрыл за собой дверь, оставив только тонкую полоску размытого света из коридора. Кажется, Роман действительно спал или делал вид, и на вторжение никак не отреагировал. Зачем он пришел следом за упырем, Руманчек не мог толком объяснить даже себе, не говоря уже о возможности содержательного диалога, а потому встречи с бодрствующим Годфри не желал.
Может быть, Питер предпочел бы, чтобы вместо Миранды вернулся Роман. Этого не случилось, и цыган пришел сам. Теперь он сидел у упыря на кровати, прикидывая, что лучше – остаться в джинсах или забраться под совершенно пошлые черные простыни нагишом.
Так ничего и не решив, он задумчиво поладил раскрытой ладонью гладкую ткань, отдаленно напоминающую шелк, и посмотрел на спящего. В неярком свете из матовых стекол Роман выглядел на редкость умиротворенным: он лежал на боку, подогнув колени и положив голову на согнутую в локте руку; одеяло – тонкая материя – сбилась и прикрывала только бедра, давая возможность рассмотреть совершенно нагое тело, если бы цыган этого захотел. Ничего интересного в голых спящих упырях Руманчек не находил, но все равно сидел рядом, испытывая неуместное спокойствие в этом доме, в постели чудища из многочисленных сказок, которые рассказывали у костра. Спавший рядом мужчина на первый взгляд монстром не был. Густая челка, растрепавшись, падала на лоб и вместе с безмятежным выражением лица делала его намного моложе своих лет. Изгиб линии пухлых губ, которые, определенно, привлекали к себе внимание, так же разбавлял тот зловещий образ, который строил вокруг себя Годфри. Наверняка он был предметом насмешек из-за этой особенности; сомнительно только, что его могла беспокоить такая мелочь. И под этими мягкими и податливыми губами скрывались клыки, всю неестественную остроту и длину которых Питеру пришлось ощутить при поцелуе. Не то, чтобы он был против, – это добавляло пикантности ощущениям, к тому же, не приходилось постоянно опасаться навредить более хрупкому существу, зная о ненормальной выносливости и силе и оборотней, и упырей.
- Так и будешь пялиться? - вдруг спросил Роман, не меняя позы и не открывая глаз. - Ложись.
Питер хмыкнул, в очередной раз подивившись вездесущести упыря, и принялся расстегивать пояс джинсов.
Устроившись на самом краю (кровать была просто огромной), цыган с наслаждением развалился на спине, не опасаясь нечаянно задеть владельца комнаты.
- Знаешь, - задумчиво сообщил он через некоторое время потоку, терявшемуся в темноте, - ты целуешься, как девочка.
Ответом ему был шорох простыней, оповестивший о том, что Роман не спал; сев на постели, он уставился на лежащего цыгана, не делая попыток изменить разделявшее их расстояние.
- Хочешь показать, как правильно это делать? - мрачно поинтересовался он.
- Мне понравилось, - все так же безмятежно закончил цыган, улыбаясь потолку.
- Блядь. – Годфри с шумом рухнул обратно в постель, все так же слишком далеко от цыгана.
Решив оставить все, как есть, Питер наслаждался неожиданно свалившимся на него спокойствием, медленно проваливаясь в сон под ровное и спокойное дыхание так же засыпающего рядом Романа.
- Я так и знала!
Резкий возглас вырвал из объятий дремы, и Питер, вздрогнув, распахнул глаза. В дверном проеме возникла Миранда и, удостоверившись, что ее заметили, направилась к постели.
- Миранда... - сонно начал было Годфри, поднимая голову и делая попытку сесть.
- Не надо. - Девушка махнула рукой и плюхнулась на нижний край кровати, между лежащими мужчинами, пятерней расчесывая светлые волосы. - Я выиграла три бакса у твоего дворецкого, если он слышал, когда я с ним спорила.
Разбуженный и сонный Питер, испытывая непривычное ему чувство смущения, не отрывал взгляда от спины девушки, слишком занятой собой, чтобы обращать внимания на мужчин. Когда Роман ушел вслед за ней, цыган действительно хотел дождаться ее, но все желание сошло на нет по многим причинам.
Одной из них был чертов упырь и то, как он собирал своими блядскими губами кровь Питера с пальцев и чуть ли не кончал от этого. Может быть, поэтому, когда Руманчек решил поискать где-то потерявшуюся Миранду и найдя ее уснувшей с ребенком на руках, он не стал будить девушку, а просто ушел.
- Ты была в детской и я... - старательно подбирая слова и чувствуя себя ужасно неуютно, произнес цыган, слабо представляя, что именно собирался говорить.
- Не дождался, - закончила за Питера девушка и, бросив на пол скомканную майку, откинулась на постель между двумя мужчинами, поочередно посмотрев на каждого. - Никто не против? Вы же все равно еще полгода будете кружить вокруг друг друга.
С молчаливого согласия она, немного повозившись, устроилась под тонким одеялом на боку, повернувшись спиной к наблюдавшему за ней Роману и лицом к цыгану, так же смотревшему на нее. Под ее молчаливым взглядом Руманчик, усмехнувшись, придвинулся к ней и положил руку на талию, ощутив, как Миранда удовлетворенно засопела ему в грудь. С тихим шорохом простынь Роман повторил движение, обняв девушку немного выше так, чтобы касаться предплечьем руки, уже лежащей на ней; помедлив несколько секунд, он скользнул кистью по тыльной стороне ладони оборотня и сплел с ним пальцы.
- Мальчики, - удовлетворенно выдохнула Миранда, ощущая две руки, держащиеся друг за друга на собственном боку. - Что бы вы без меня делали?
Название: "Прощение"
Фандом: "Hemlock Grove"
Автор: Спящая в чайнике Мышь
Бета: Астр
Персонажи: Роман/Питер
Рейтинг: NC-17
Жанр: PWP, angst
Размер: мини ~2500
Содержание: s02e01 "Цену за предательство еще только предстоит определить, - стараясь не поддаваться отчаянию, думал Питер, наблюдая, как Роман приближается, выплевывая желчные слова, полные плохо скрываемой тоски".
Читать дальшеУ всего есть своя цена.
Несколько спокойных недель вдали от проклятого города, переполненного страшными воспоминаниями, от которых Питер, как чистокровный цыган, бежал без оглядки, стоили непозволительно дорого, и не только для него. Дороже вышло только исправление совершенных ошибок – двадцать тысяч и возвращение в Хемлок Гроув.
Обратная дорога в место, откуда хотелось убраться, навсегда его забыв, обошлась Руманчеку в очередную сделку с собственным рассудком и картинками из будущего, предсказывающими новые проблемы.
Зато стащенный из телефонной будки справочник оказался бесплатным, а путь по узнанному адресу к странному дому, похожему на нагромождение детских кубиков, был оплачен привычным уже переступанием через собственную гордость.
Просить милостыню всегда было сложно. Особенно у того, кто мог расстаться с нужной суммой, кажущейся Питеру запредельно огромной, за одно утро, и даже не заметить.
Унижение – не такая уж большая плата за лучшего в штате адвоката, готового взяться за дело цыганки и вытащить Линду из тюрьмы, – обреченно повторял про себя Руманчек, пытаясь разглядеть хоть что-то через матовое стекло. Дверь слишком легко поддалась напору и открылась, даже не дав сформироваться неразумной надежде, что Романа нет дома. Внутри все оказалось еще хуже, чем в самом городе, насквозь пропахшем Годфри, несущим в себе их касания и влияние; здесь все провоняло Романом, каждая вещь, которая попадалась на глаза, несла в себе след только его присутствия.
Сбегать, ощутив опасность, – это было у него в крови, но сейчас вести себя, как истинный цыган, было не самым лучшим решением. Вспоминая все свои прошлые отступления, Питер теряло уверенность в том, что хоть одно из его спешных исчезновений было оправдано и действительно того стоило. Впрочем, за последнее бегство заплатить придется сполна, что бы он о нем не думал.
Цену за то предательство еще только предстоит определить, - стараясь не поддаваться отчаянию, думал Питер, наблюдая, как Роман приближается, выплевывая желчные слова, полные плохо скрываемой тоски. С вершины лестницы он спускался слишком быстро, движения были плавные, тягучие, будто он не ступал по широким ступеням, а перетекал с одной на другую. Сила, исходившая от него, темная, удушливая и отозвавшаяся в собственном теле, словно застарелая зубная боль, накрыла как приход от хорошей травы, уничтожая слабую надежду, что Роман все еще не знал о своем происхождении и не испытывал настоящий голод. Следом пришел запах, во много раз усилившийся от излишней близости. Он остался прежним, тем самым, от которого Питер бежал без оглядки, стараясь не задумываться, почему упырь пахнет так же, как его Лита. Последним накатился комок из воспоминаний, от которых, как ему казалось, Питер смог избавиться. Они давили больше всего, и оборотень тонул в них, понимая, что сейчас выглядит не лучше Романа, готового сорваться в истерику.
- Вали из моего дома, - у Годфри блестели глаза и чуть дрожал голос, и лучше бы он ударил, чем стоял вот так напротив, замерев в одной ступеньке от пола и возвышаясь, как гребаная Белая башня.
- Что я могу сделать, чтобы… чтобы получить эти деньги? – Испытывая терпение Романа, не привыкшего, чтобы его приказы игнорировали дважды подряд, тихо произнес Питер, нервным движением проведя ладонью по лицу в попытке стереть собственную слабость.
- Такую сумму… - Влажная пелена, застилавшая глаза упыря, быстро исчезла, и взгляд наполнился уже нескрываемой ненавистью. – Твоя шлюха-кузина неплохо зарабатывала. Может быть, возьмешь с нее пример, педик?
Педик… маленькая ебаная сучка… сучка… слова отдались звоном в ушах и очень быстро дополнились яркими воспоминаниями: Роман медленно облизывает свои по-блядски пухлые губы. Гладит пальцами горлышко бутылки с пивом, которое ему только что передал Питер. Его прикосновения оказываются непредсказуемыми и резкими, словно он сам не уверен в том, что делает, но ощущение тяжести от навалившегося сверху тела неожиданно приятно, и Руманчек не пытается сопротивляться, предпочтя плыть по течению, ловя ртом горячее дыхание с запахом виски и всей той дряни, которой накачан Годфри.
И был-то у них всего один раз, но пьяный лишь от алкоголя Питер позже был уверен, что из них двоих только он запомнил неловкую попытку потрахаться с упырем, слишком обдолбанным, чтобы довести дело до конца, не отрубиться рядом, оставив несколько засосов на шее и тупое чувство неудовлетворенности.
Темные зрачки затапливали радужку, позволив сделать предположение, что Роман опять на чем-то, но отвести взгляд от его совершенно безумных глаз было невозможно, как и толком осознать пришедшую в голову идею.
Она сложилась из воспоминаний и безвыходности собственной ситуации: Питер медленно опустился на колени, не прерывая зрительного контакта, все еще не полностью уверенный, что его гениальная идея принадлежит только ему. Годфри смотрел сверху вниз – кажется, самый привычный для него взгляд, с ленью и скукой, взгляд слишком знакомый, чтобы это не послужило вызовом и не подхлестнуло к действиям.
Движение его кистей к чужим бедрам получилось слишком резким – Питер ожидал, что его руки отбросят, что его ударят по лицу со всей силы, и он упадет на спину, или пнут, как шелудивую шавку, но Роман не сделал ничего из этого. Он вообще ничего не сделал и был похож на памятник самому себе, лишь неестественный жар кожи, чувствовавшийся даже сквозь ткань, выдавал в нем жизнь. Расстегнуть ремень получилось не сразу, руки слишком тряслись под пристальным совершенно стеклянным взглядом, но когда Питер справился с ним, стало проще. Принять неизбежность легче, чем плавать в неведомом.
Под мягкой и, безусловно, дорогой материей брюк, Питер с некоторым удивлением обнаружил еще и слой нижнего белья. Не то, чтобы он представлял, что стал носить наследник Годфри после их последней встречи, но раньше Роман не испытывал особой любви к лишним предметам одежды. Потянув трусы вниз и с легкой брезгливостью представляя, сколько стоила эта тряпка, Питер невольно огладил ладонями подтянутые ягодицы, хотя собирался обойтись без лишних прикосновений. Роман шумно выдохнул, и Руманчик ощутил, как под его руками холеная кожа враз покрывается мурашками, а длинные, светлые до прозрачности волоски приподнимаются, выдавая всю так старательно скрываемую чувствительность.
Реакция собственного тела для Годфри тоже оказалась несколько неожиданной и, вероятно, не самой приятной; он качнулся, взмахнув кистью, и вцепился в перила, чтобы удержать равновесие. Оценив ситуацию, Роман переступил, встав на одну ступеньку обеими ногами, и оперся поясницей о поручень лестницы, для устойчивости опустив на него руки. Скользнув по ним взглядом, Питер увидел уродливые шрамы на предплечьях, идущие от самых запястий вверх, к сгибам локтей. «Значит, так проходила инициация», - с неуместной жалостью отметил оборотень и придвинулся ближе, наконец, уперев взгляд в пах и позволяя себе рассмотреть.
Над приспущенным бельем виднелась узкая полоска более светлой кожи, совершенно гладкая и кажущаяся излишне тонкой даже без прикосновений. Снова положив руки на бедра уже уверенней, чем в первый раз, Руманчик сдернул мешавшие ему брюки вниз, оставив их болтаться на уровне колен, обнажая излишне длинные и худые ноги. Наверняка со стороны это выглядело смешно, но предлагать Роману перейти в спальню было бы еще глупее. Нервно хмыкнув и ощутив, как напрягается излишне серьезный упырь, Питер запрокинул голову, встретившись с гипнотическим взглядом, и мягко потерся щекой о его пах, хорошо представляя, насколько чувствительным должно было быть даже через ткань прикосновение к нежной коже жесткой щетины на его челюсти. Все так же подставляясь под жадный взгляд ставших практически черными глаз, он облизнул губы, понимая, что отступать уже поздно. Сглотнув и ощутив, как тяжело ходит пересохшее горло, – слюны, как назло, не было, - Питер немного наклонил голову и медленно потянул белье вниз, симметрично надавливая ногтями на бедра, не настолько сильно, чтобы оставить следы, но достаточно ощутимо.
Решимость улетучивалась с каждым мгновением бездействия, и здравый смысл вместе с волчьим сознанием твердил, что нужно просто убираться отсюда, что любая связь с Годфри заканчивается слишком большими потерями. Стараясь заглушить доводы рассудка, Питер подался вперед, сразу и полностью вбирая в рот мягкую плоть, ткнувшись носом в гладко выбритый лобок. Панически мечущийся рассудок тут же оценил размеры, услужливо даря представление, как сложно будет продолжать, если Роману понравиться всё приложенное старание. Головка, частично закрытая крайней плотью, прошлась по небу, оказавшись достаточно глубоко, чтобы вызвать рвотный рефлекс. Судорожно сглотнув и стараясь успокоиться, Питер закрыл глаза, сделал несколько сосредоточенных и глубоких вдохов и выдохов через нос, расслабляя язык, и прошелся им по всему стволу, смачивая его слюной. Выпустив член изо рта, взамен этого он оплел его пальцами, начав влажно скользить ими от основания до конца, как делал бы, лаская себя. Кожа под ладонью была горячей и ровной, рельеф венок, оплетающих плоть, почти не ощущался, можно было лишь почувствовать пульсацию крови, медленно приливающей к паху, что говорило о верности действий.
Темнота под сомкнутыми веками не приносила Руманчику должного спокойствия; наоборот, все чувства обострялись, добавив сумбура в мысли. Отсасывать для него было не в новинку, как, сам того не зная, точно предположил Роман, однако Питер редко – впрочем, как и кузина – прибегал к такому способу получения необходимых вещей или информации. К тому же, молодой мужчина, пахнущий недавно принятым душем и парфюмом, с гладкой, как у дорогой шлюхи, кожей, был не самым ужасным вариантом для вынужденного секса.
Если бы он не был Годфри. Питер предпочел бы избавиться от большинства личных ощущений и делать это для кого-то постороннего, не чувствуя слишком знакомого аромата и не зная, как именно Роман реагирует на касания, как он рвано и шумно дышит, слишком быстро возбуждаясь. В первую очередь Руманчик хотел не ощущать запах, исходивший от тела, становящийся с каждой прошедшей минутой все более одуряющим и насыщенным. Он слишком явно чуял чужое желание, отзывающееся жаром в собственном нутре и расшатывающее самоконтроль, необходимый в таких делах. Склонив голову, он сдвинул руку к самому основанию и прошелся языком по головке, осторожно забравшись им под крайнюю плоть и пощекотав уздечку. К аромату прибавился еще и вкус: солоновато-горький от пота и сладостно-терпкий от почти неощутимого количества предсемени. Увлекшись, он переместил вес с одного колена на другое, стараясь найти более удобную позу, с некоторым запозданием осознавая, что сам возбужден не меньше, чем тяжело и хрипло дышащий Годфри.
«В первую же встречу делать Роману минет было не самой хорошей идеей», - с некоторым запозданием пришла в голову здравая мысль, по интонации очень напоминающая голос Дестини. «Хотя куда уж хуже-то», - с непривычной мрачностью решил Руманчик. Он запрокинул голову и посмотрел вверх, обхватывая губами головку практически полностью возбужденного члена и насаживаясь глубже; что творилось в голове этого упыря, представить было сложно. В ответ Роман как-то совсем жалобно полувсхлипнул-полувздохнул и отвел взгляд, запрокинув голову, яростней вцепился в поручень лестницы. Почему-то его побелевшие костяшки пальцев и спина, врезавшаяся в перила, вызывали злость; Роман мог бы опереться о его, Питера, плечи: он бы удержал, положив ладони на ягодицы, придвигая ближе к себе, но, вероятно, упырь давно потерял к нему всякое доверие.
Руманчик придвинулся достаточно близко, чтобы также положить кисти на поручень рядом с руками Романа, заключая того в своеобразные объятья и касаясь боков только предплечьями.
Собственная похоть, как ни странно, добавила спокойствия и расслабленности, и заглотить член полностью удалось без препятствий, хотя его размеры впечатляли. Чувствуя, как он упирается в горло при особо глубоком движении, Питер принялся сосать, насаживаясь губами на ствол.
Роман оказался неожиданно тихим, хотя Руманчик по какой-то причине был полностью уверен в обратном, в том, что упырь вместо сосредоточенного сопения, переходящего в короткие вдохи приоткрытыми губами, будет стонать, как настоящая девка. Впрочем, его дыхание, сочетающееся с пошлыми влажными звуками, звучало куда более развратно, чем наигранные вскрики. Он не смотрел на Питера, не просто запрокидывая голову, а изгибаясь чуть ли не в дугу, чем вызывал практически инстинктивное желание притянуть ближе к себе, чтобы дать устойчивости. Оборотень не делал этого, раз Роман сам никак не желал прикоснуться к нему, даже естественным образом положив руку на голову, чтобы задать нужный темп и этим жестом утвердив свое превосходство. И без этого ощущений хватало; Питер не закрывал глаз, с жадностью наблюдая за исступленными метаниями упыря. Он был красив неестественной, совершенно не мужской красотой, но и назвать его женственным было сложно – не иначе сказывалось происхождение и та темная сила, которая наполнила его после инициации. Ворот футболки позволял увидеть длинную шею и движение мышц, когда Роман сглатывал, а наверняка неудобная поза открывала взгляду высоко задранный острый подбородок и коник длинного носа с трепещущими от дыхания крыльями. Двигая головой и увеличивая темп, Питер ощущал, что стараться ему оставалось недолго; это становилось ясным по мелкой дрожи, проходившей по всему телу упыря, и его все еще сдерживаемым попыткам толкнуться бедрами вперед. Челюсть уже порядком начинала ныть от непривычных движений, но ежемесячные превращения в другое существо, выворачивающее все мышцы наизнанку, были неплохой тренировкой. Ненадолго выпуская напряженную плоть из губ, Питер проходился мокрыми поцелуями и сильными касаниями языка по линиям немного выступающих вен, и снова насаживался ртом на член, дурея от окутывающего его армата. Волчий дух, остающийся на чужом теле, смешивался с запахом Романа, и был словно собственническая метка, именно то, что хотелось сделать уже давно. С исступлением лаская его и ожидая приближающуюся разрядку, Питер никак не мог отделаться от мысли, что, имея не такой уж обширный опыт, мог доставить этому упырю, излишне искушенному в ласках подобного рода, достаточное удовольствие.
И встать в один ряд со всеми шлюхами, которых Годфри трахал в рот.
В это же мгновение, когда Питер уже готов отстраниться, упырь вдруг резко подался вперед, одной рукой придвинув его к себе за плечо, а второй вцепляясь в волосы и загоняя член до самой глотки. Руманчикедва не подавился, стараясь судорожно проглотить все семя, выплеснутое ему в горло, и не потерять равновесия, инстинктивно вцепившись в бедра кончающего Романа.
Пальцы, держащие Питера за волосы, расслабились, и тот отклонился назад, судорожно втянув воздух ртом и часто глотая, чтобы избавиться от волны дурноты, нахлынувшей от слишком резких толчков. Передышка оказалась очень короткой – Годфри потянулся за ним следом, безвольно съехав по перилам и оказываясь напротив. Питер уже забыл, какой тот длинный и несуразный, как он все время спотыкался о ноги Романа, которые оказывались там, куда он только собирался ступить, и думая о том, какая должна быть широкая постель, чтобы можно было легко спать с ним рядом, не опасаясь удариться об острые колени и локти.
Тяжело дышащий Руманчек с неуверенностью протянул руку, но все-таки не дотронулся, предпочтя не рисковать – Роман, наверняка, не было сторонником нежностей, особенно после такого быстрого перепиха. «Все равно что затащить в кабинку туалета пустоголовую девицу из очередного клуба», - теперь Питера тошнило уже от собственных мыслей.
- Шлюха, - неожиданно выдохнул Роман, словно прочитав мысли и поднимая свои темные до черноты глаза, и оборотень вздрогнул от клокочущей ярости в голосе. – Еще одна шлюха!
Если бы Питер был в своем волчьем обличии и имел шерсть, то она, определенно, встала бы дыбом. Шарахнувшись назад, он вскочил на ноги, подчиняясь инстинкту самосохранения.
- ВЫМЕТАЙСЯ! – выкрикнул Годфри и притянул колени к груди в нелепом защитном жесте, путаясь в спущенных брюках. Это было бы смешно, если бы Питер не видел, как исказились черты его лица, показав настоящую сущность. – Выметайся, пока я не разорвал тебя!
Руманичек попятился назад, к двери. И сбежал, не оборачиваясь.
***
Перебегая улицу, чтобы попасть к дверям, где они с Дестини снимали угол, Питер в очередной раз нервно провел ладонью по губам, все еще ощущая на себе слишком много старого и знакомого запаха, стократно усиленного близостью. «Нужно было поблагодарить его, что кончил хотя бы не на лицо», - думал он. Ярость, не дававшая скатиться в апатию, не могла скрыть его потрепанного вида.
Впрочем, пытаться что-то скрыть от Ди было изначально провальной задачей. Они оказывались и в худших передрягах, но теперь ему приходилось самому узнавать, чем расплатиться за совершенное, и не искать больше легких путей. Цена за преданную дружбу оказалась немного выше, чем глубокий минет.
Дестини оглядела его, как только Питер появился на пороге дома, и молча пропустила внутрь, закрывая за ним дверь. На ходу сбросив куртку и стянув через голову рубашку, чтобы избавиться от запаха, который, казалось, не только впитался в грубую ткань, но и влез под кожу, он спиной ощущал пристальный взгляд кузины, но не нашел в себе сил посмотреть в ответ. Не желая слышать ее нравоучений и уж тем более что-то рассказывать, Питер позорно сбежал в ванную, но насмешливый голос предсказательницы настиг его в дверном проеме:
- Ты не пробовал просто попросить прощения?